Пресса о нас

Пермский период в жизни Михаила Шибанова начался в 2003 году, когда молодой артист, выпускник Магнитогорской консерватории, был принят на работу в Пермский театр юного зрителя. За десять минувших сезонов он сыграл больше трех десятков персонажей.

 

В его творческом багаже самые разные роли: и простодушный Ваня Чонкин, и наивный Емеля, и озорной Том Сойер, и злобный Тролль, и добрейший Конек-горбунок, и Черт-искуситель. Михаил Шибанов играет на сцене, пишет музыку к спектаклям, сочиняет песни. Он – разный, непредсказуемый, убедительный и удивительный.

 

В последней премьере Пермского ТЮЗа «Беда от нежного сердца» актёр, виртуозно перевоплощаясь, играет сразу три роли: Налимова, Ростомахова и Неизвестного.

 

– Михаил, а как и когда произошла Ваша самая первая встреча с театром?

 

– В детстве. Время от времени во мне вспыхивали проявления актерства. Когда к нам приезжали гости, я вытаскивал из шкафа все, что там было, и примерял на себя. Выходил к гостям и дефилировал в разных образах. Несколькими годами позже папа предложил мне записаться в театральную студию «Маска» при Дворце пионеров. К тому времени я уже учился в 7-8 классе.

 

– И чем Вам запомнились эти занятия?

 

– Моей первой ролью был Ветер в спектакле «Ищи ветра в поле» В Лифшица. Я был в чёрной водолазке, синем плаще, носился по сцене. Но особенно запомнились первые гастроли. Они проходили за городом – на детских дачах, для нас этот выезд был настоящим путешествием. Еще одним спектаклем был «Кошкин дом», где я играл Петуха. Помню, тогда со мной произошел интересный случай, который, как я теперь понимаю, указывал на актерское воображение и наличие игровой природы В спектакле была сцена, в которой Петух обращается к цыплятам с наставлениями. Но самих цыплят на сцене, естественно, не было, я их вообразил, я их видел и общался с ними как с реальными партнёрами. Дети в зале просто заливались смехом! Ведь я общался с пустым местом, и в их глазах это выглядело несколько странно.

 

– Бытует мнение, что все актеры были в детстве сорванцами, можете то же сказать и о себе?

 

– Не могу сказать, что я был разбойником, но я был беспокойный малый. Определенная степень «беспредела» у меня все же была. Мы с ребятами выкручивали лампочки в подъездах, делали из них «бомбочки», играли с карбидом, могли забраться по пожарной лестнице на крышу пятиэтажного дома. В определенном возрасте почти все через подобное проходят.

 

– У Вас папа – художник. Творческая атмосфера в семье оказывала влияние на Вас?

 

– Да, конечно. Я ходил заниматься к маме в кружок прикладного искусства во Дворец пионеров. Часто бывал в типографии, где папа работал художником, видел, что и как он делает. У меня есть фотография, где я очень маленький сижу на его столе и с умным видом беру художественные кисти. Получается, с самого детства тянуло к творчеству. Но понимание актерского призвания пришло не сразу. Чем только ни занимался и кем только ни хотел стать: футболистом, баянистом и даже геологом! Вообще думал, что геолог – и есть мое призвание. Знал очень много минералов, которые помню и сегодня.

 

– А как Вы оказались в Пермском ТЮЗе?

 

– Я должен был работать в Магнитогорском театре кукол «Буратино»: на полставки звукооператором и на полставки актером, но я не очень хотел туда идти. И вот однажды раздался звонок от художественного руководителя нашего курса В.Л. Шраймана, и он сказал, что сразу два режиссера в Перми готовы нас взять: М.Ю. Скоморохов – в ТЮЗ, и С. Федотов – в театр «У моста». В общем, надо ехать в Пермь и разбираться на месте. Я в то время обожал всякую мистику, загадочность, тайны, чем так славился театр «У моста», но и спектакли М.Ю. Скоморохова мне очень нравились, «Вальпургиева ночь» и «Гроза». Правда, с Федотовым я даже не разговаривал. Сразу попал туда, куда надо, и очень удачно. Был июль, до отпуска театра оставалось всего пять дней, но я сразу начал репетировать свою первую роль – Кристофера Робина в спектакле «Винни Пух и все-все-все».

 

– Вы играли во многих спектаклях. Все Ваши герои абсолютно разные. Есть ли любимая роль?

 

– Сказать точно не могу, каждая роль мне дорога по-своему. Мне очень нравилось существовать в спектакле «Лес» Островского, где я играл Счастливцева, и в «Чонкине».

 

– В работе актера случается всякое. Как достичь рабочего настроя в трудные моменты?

 

– Когда нравится материал и роль, то и вся дальнейшая работа становится удовольствием. Если есть точное понимание того, что ты делаешь на сцене, если есть кураж, то это может стать чем-то «новым», роль может оказаться сильнее, глубже, интереснее предыдущих работ, тогда получается «прыгнуть выше своей головы». У меня было несколько ролей, которые стали важными и знаковыми в моей карьере: первая – это Солдат в спектакле «Зима», Чонкин в спектакле по роману В. Войновича, Тролль в «Стойком оловянном солдатике» и Черт в «Ночи перед Рождеством».

 

Прежде всего, надо быть личностью. Чувствовать «токи», которые исходят от всего: от погоды, от животных, от людей в автобусе. Внимательным нужно быть, постоянно вести наблюдение за всем, что окружает. Работа актера должна быть непрерывна всегда.

 

– В актерской профессии чего больше: огорчений или радости?

 

– Бывают неудачи, они приносят огорчения. Но вообще она приносит удовольствие и кайф. Работа на сцене – сильный процесс обмена энергиями, как с партнерами, так и с залом. После спектакля бывает физическая усталость, а внутренне ощущаешь легкость и душевный подъем.

 

– Вы увлекаетесь музыкой. Пишете песни и музыку для спектаклей. Это продолжение актерской профессии, возможность реализоваться до конца?

 

– Это хобби. То занятие, которое приносит удовольствие от полученного результата. Возможность проявить себя так, как невозможно проявить себя на сцене. Есть актерские песни. Их не исполнить на эстраде – их нужно «играть». Такой своеобразный музыкальный мини-театр. К слову, музыка и песни давно сплелись с театром в единое целое...

 

– Какое утверждение о театре Вам ближе: театр-дом, образ жизни или увеличивающее стекло, как писал классик?

 

– Скорее образ жизни. Большую часть времени провожу в театре. А за его пределами театр продолжается во всей моей жизни, в быту, в отношениях с людьми. Это бесконечная игра, беспокойство. Вообще, моя профессия бывает проблемой для моих близких.

 

– Если бы не было театра, что было бы с нашей жизнью?

 

– Это невозможно, потому что без театра был бы большой пробел в мире. Сейчас для многих театр – искусство «омертвевшее». Все потому, что они не были в театре и даже не представляют, насколько театр мог бы их захватить.

 

– Ваша ассоциация со словами Пермский ТЮЗ?

 

– Репетиции, добрые, смешные спектакли, на которые публика ходит толпами, аншлаг. Вот, точная ассоциация – аншлаг. Помню, когда Михаил Юрьевич Скоморохов приезжал в Магнитку и рассказывал о своем театре, он подчеркивал: у нас опять аншлаг. Так что, да, Пермский ТЮЗ – это аншлаг.

 

Беседу вела Алла Гурина