Пресса о нас

Медиа » Пресса о нас

Драматургическая лаборатория «Разговор на равных»: Привидение, балет и апокалипсис

В Пермском театре юного зрителя 13 марта прошёл финальный этап драматургической лаборатории «Разговор на равных». Зрителям были представлены эскизы спектаклей, которые создавались для подростковой аудитории. Каждый из эскизов по-своему рассматривал актуальные проблемы современных юных зрителей.

Особенностью этого «Разговора на равных» стало то, что эскизы ставились режиссёрами по пьесам, которые драматурги написали в рамках лаборатории. Первый этап, на котором три режиссёра (Артём Терехов, Максим Соколов, Александр Баркар) с драматургами (Анной Батуриной, Полиной Бородиной и Светланой Баженовой) знакомились с жизнью пермских подростков, прошёл в ноябре. Второй этап — работа над постановкой эскизов спектаклей по пьесам, написанным под впечатлением от встреч с подростками, длился, как это обычно и бывает на театральных лабораториях, очень недолго — всего три дня, с 10 по 12 марта.

Павел Руднев, художественный руководитель драматургической лаборатории «Разговор на равных», театральный критик, помощник художественного руководителя МХТ имени А. П. Чехова по спецпроектам:

— Всё началось с того, что для этого поколения нет пьес — острых пьес для молодёжи. В пьесах этой лаборатории было много вещей, про которые наша культура вообще не говорит, и многие из этих тем были на грани фола. Но таких пьес очень мало. И тут нельзя пришедшего ребёнка унизить фальшью искусства, поэтому все пьесы должны быть актуальные, нужно следовать нашей гуманистической театральной традиции и не давать этому зрителю некачественный коммерческий продукт.

Действительно, фальши и неискренности в работах «Разговора на равных» не было. В них чувствовалось, что авторы и постановщики пьес прониклись заданной темой, ухватили, раскрыли какие-то важные для подростков вопросы и смогли этим ребят зацепить. Об этом говорит тот факт, что на всех показах было не протолкнуться от зрителей (преимущественно юных), и очень многие из этих зрителей просмотрели все эскизы, несмотря на то что лаборатория шла с одиннадцати утра и до семи вечера. В эти сроки уложились показы четырёх совершенно разных по форме, содержанию и пространству эскизов, большое и вдумчивое их обсуждение и неимоверно длинные перерывы между ними. Последние можно назвать единственным существенным минусом «Разговора на равных».

Сказки из мёртвого дома

Сперва зрителям в репетиционном зале ТЮЗа показали эскиз, который шёл вне конкурсной программы, но очень точно совпадал с ней по теме. Это был отрывок по пьесе Филипа Ридли «Брокенвиль» («Разрушенск»), поставленный выпускником Пермского института культуры Ильёй Галаниным со студентами 3-го актёрского курса. Это мрачная и загадочная история о том, как в одном разрушенном доме собралась группа молодых людей, которые не помнят ничего из прошлого, даже своих имён, поэтому, словно индейцы, называют себя по внешним признакам или предметам: Портфель, Блёстка, Царапина, Тату... И когда старый мир непонятно почему разрушен, герои начинают создавать свой новый мир, основой которого становится сказка, рассказанная старухой ребёнку, тоже совсем не известно как оказавшемуся в этом доме. «Брокенвиль» получился очень атмосферным эскизом, и надо отдать должное молодым артистам, которые в этой работе, построенной, как и всякая герметичная история, на ярких героях и их разговорах, не потерялись, а смогли полностью раскрыться в своих ролях. К сожалению, из-за того что в этот отрывок уместилась лишь одна из рассказанных в пьесе «Брокенвиль» сказок, он смотрелся немного незаконченным, и созданная на площадке атмосфера просто ушла в пустоту.

Привидение за партой

Первым в основной программе стал эскиз, поставленный Артёмом Терёхиным по пьесе Анны Батуриной «Фантом Марины Кудряшовой». У этой истории довольно страшный, но в то же время немного шаблонный зачин: школьница Марина Кудряшова покончила с собой, бросившись под поезд, и её класс вроде как в трауре. Больше всего переживает почему-то странноватая завуч (Елена Бычкова), черпающая мудрость в блокноте умершей, а школьнику Жене Акимову (Евгений Замахаев) является тот самый фантом Марины Кудряшовой (студентка ПГИК Екатерина Жигачёва). Переживания учеников и учителей по поводу гибели школьницы, кажущейся беспричинной, становятся для героев этого отрывка своеобразной школой жизни — не зря оформление сцены выполнено как школьный класс, и зритель размещается на сцене, словно ученики той же школы. В этом эскизе ярко обозначается множество различных проблем, затрагивающих подростков: недопонимание, любовь, даже пресловутая проблема отцов и детей здесь уходит в трагедию непреодолимости возрастной границы. Поэтому взрослые герои — в основном учителя — в этой истории имеют огромное значение.

Анна Батурина, драматург:

— Мне было интересно общаться с подростками, а когда я начала думать, что мне нужно что-то написать, то поняла, что у них для этого нет жизненного опыта. Поэтому мне стала интересна тема взрослых, которые их окружают, и то, как они в этот мир приходят и как на него реагируют. И как можно описать эту нравственную проблему.

При этом «Фантому Марины Кудряшовой» удаётся быть ещё и очень злободневным: в пьесе упоминается телевизионная пропаганда и даже международный терроризм, который чем-то стал привлекать даже юных школьниц. С этими непростыми темами режиссёр, драматург и артисты справились довольно удачно, творческой команде удалось передать всё без излишней тяжеловесности.

Любовь миров

Чтобы посмотреть вторую конкурсную работу «Разговора на равных», зрителям пришлось переместиться из здания ТЮЗа в размещённый на улице ангар для технических цехов. Главный режиссёр театра Максим Соколов представлял там эскиз по пьесе Полины Бородиной «Вобла и шоколад». Это пространство было очень хорошо освоено артистами в рамках истории, основанной на вечном шекспировском сюжете Ромео и Джульетты, но переведённой в современную Пермь. Вместо конфликта двух семей в «Вобле и шоколаде» представлено настоящее столкновение двух миров, к которым принадлежат влюблённые. Андрей (Матвей Островский) — типичный развязный гопник, «реальный пацан» из совершенно расхлябанной школы для трудных детей, а Маша (Екатерина Культина) — прилежная студентка хореографического училища, порядки в котором больше напоминают монастырь или казарму, чем учебное заведение. У них нет ничего общего, их встреча случайна, кажется, что всё против этих отношений, но для любви нет даже социальных границ.

Изначально трагический сюжет Полина Бородина и Максим Соколов здесь развернули в другую плоскость, поэтому «Вобла и шоколад» больше походит на романтическую комедию. Этот эскиз получился смешным, весёлым и добрым. Во многом юмор возникает от эффекта узнавания, ведь и хулиганы из «шараги», и балерины из «хоряги», и их словно «отзеркаленные» педагоги выписаны и сыграны очень правдоподобно. В них легко узнаются типажи настоящих людей (кстати, в зале на показе присутствовал прототип одного из героев). Особенно колоритным получился главный герой — Андрей Юдин, его сыграл студент ПГИК Матвей Островский, который сумел ярко исполнить свою роль и не потеряться среди профессиональных артистов. Любопытно, что этот эскиз был единственным показом, в котором артисты ТЮЗа выучили текст целиком и не подглядывали реплики в бумажках.

Если и можно что-то поставить в упрёк работе Полины Бородиной и Максима Соколова, так это то, что в «Ромео и Джульетту» зрителя в этой пьесе буквально тычут носом, особенно в финале, где этот момент проговаривается слишком прямолинейно, в чём нет никакой необходимости, потому что всем сразу понятно, какую историю имели в виду авторы.

Под куполом

Последний эскиз лаборатории — постановка Александра Баркара по пьесе Светланы Баженовой «Гришка Вольт» — получился самой необычной и экспериментальной работой. Сама пьеса предлагает для раскрытия проблем современных подростков совершенно фантастические обстоятельства: пять учеников и учитель информатики заперты в школьном кабинете информатики силовым куполом инопланетян, которые объявили человечество своим неудачным экспериментом и через несколько часов его уничтожат. Уцелеет только один из тех, кто в классе, — его заберут как экспонат в музей. К такому необычному материалу Александр Баркар подошёл с выдумкой и вместо сцены разместил артистов на парадной лестнице ТЮЗа. Зрители могли наблюдать за происходящим сверху, как бы став теми самыми инопланетянами, которые следят за запертыми в комнате. Это подчёркивалось тем, что артист Роман Кондратьев, читавший текст от лица инопланетян, весь эскиз расхаживал среди зрителей.

«Гришка Вольт» показывает, какие, в сущности, глупые мелочи и полная ерунда интересуют людей даже на пороге Апокалипсиса, когда жить им остаётся всего ничего. Один из героев хочет поиграть в «Dota 2», другой хочет есть, учитель (Дмитрий Юрков) — просто выжить. А сурового и молчаливого Гришку по кличке Вольт (Степан Сопко) такой расклад откровенно бесит. В итоге он, психанув, единственный из всех решается на настоящий, сильный поступок, хоть и очень глупый. Действие эскиза получилось условным, местами просто переходящим в полный абсурд. На это, конечно, работает форма: актёры часто двигаются, словно в рапиде, текст читают не с бумаг, а с телефонов. Особенно абсурдным получился ярчайший монолог Дмитрия Юркова, специально написанный Александром Баркаром на «птичьем языке» геймерского жаргона. А в другой сцене эскиз откровенно шокирует зрителей: артисты Степан Сопко и Сергей Трухин, очень рискуя и обостряя всё действие, перелезают с лестницы на балюстраду второго этажа театра, они буквально скользят над пропастью... Во многом этот отрывок строится именно на актёрских работах, ведь «Гришка Вольт» — это герметическая история, в таком формате главное — именно характеры героев, раскрыть которые за столь короткое время подготовки артистам ТЮЗа удалось блестяще.

Александр Баркар, режиссёр эскиза «Гришка Вольт»:

— Что касается моих артистов, то я могу сказать, где бы я не работал, я не встречал таких артистов. Мне с ними работать в кайф. Другой вопрос: как быстро артисты, с которыми ты работаешь, откликаются на шизофрению, которая творится в твоей голове? И вот эти артисты как-то очень быстро откликнулись, потому что мы сейчас с ними на одной волне и психуем и ржём, как кони. Мы репетируем на лестнице, и забавно, когда люди на перерывах своих репетиций мимо ходят и смотрят на нас как на каких-то совершенно странных людей. А нам хорошо, мы ржём. Для меня всегда важно в работе, чтобы артисту было хорошо, доставить ему удовольствие. Если артисту будет хорошо, клёво, то в 90 % случаев и то, что потом получается на выходе, будет иметь хорошую энергетику, которую почувствует зритель. И зачастую получается хороший, интересный спектакль. Если с артистами не находишь общего языка, и всё идёт через силу и внутреннее напряжение, через осторожность и недоверие друг к другу, то даже если твоя идея очень хороша, и ты правильно ведёшь мысль и придумываешь очень крутые вещи, всё равно это ощущение тонкого, хрупкого льда у артистов будет оставаться всегда. И зритель это тоже почувствует. Потому что зритель — как зверь — всё чует. Он может чего-то не понимать, но он всё чует.

После всех показов «Разговора на равных» состоялось очень долгое и обстоятельное обсуждение всех эскизов, растянувшееся почти на два часа. Подростки, в частности, те, с кем встречались драматурги и режиссёры в ноябре, активно в нём участвовали, называя множество моментов, которые их по-своему зацепили. А таких моментов и тем было очень много. Именно зрители своим голосованием решали, какая именно «лабораторная работа» будет принята в работу и войдёт в репертуар ТЮЗа. Этой работой стал очень непростой, но насыщенный смыслами спектакль «Фантом Марины Кудряшовой», он запланирован к постановке на сцене Пермского ТЮЗа в конце 2016 года.

— На самом деле лабораторий много, каждая, естественно, пытается быть уникальной и не повторять опыта других. Мне кажется, что в Пермском ТЮЗе случился такой прорыв, потому что таких лабораторий (когда текст пьесы пишется под лабораторию — Прим. ред.) очень мало. Я таких знаю только две-три. Притом это не реализация тайных мыслей драматурга, а результат социологического опроса — они серьёзно встречались, сидели по пять дней с ребятами, разговаривали, потом ещё уточняли. В общем, была такая задумка контакта со зрителем. И в конечном итоге, когда на одном показе было сказано, что в зале сидит прототип одного из героев, — это, конечно, сильно волновало. Дело в том, что мотивация сегодняшнему драматургу писать фактически исчезла. Ради денег не получается, это не становится предметом заработка. Поэтому нужно всегда искать другие мотивации, а лучшая мотивация — это не заработок, а творческая самостоятельность. Ведь чем дальше живёшь, тем больше понимаешь, что деньги не мотивируют. Мотивирует именно творческая заинтересованность. Поэтому театр лишний раз смог продемонстрировать свою лояльность и доверие к молодым, в результате появилось три текста, на которые можно ставить гриф «Пермский ТЮЗ». Не знаю, какая у них будет дальнейшая судьба, но, в общем-то, и дальше эти тексты будут маркироваться Пермским ТЮЗом, потому что они созданы здесь и сейчас.

Григорий Ноговицын

Назад Наверх