Пресса о нас

Газета «Пермские новости» №6 (1659) 10.02.2012

 

Худрук ТЮЗа: «Моих предков из Москвы изгнал Иван Грозный…»

«Это не юбилей, а срок», – шутит художественный руководитель Пермского ТЮЗа, народный артист России, кавалер почётного знака «Общественное признание», лауреат Премии Правительства РФ и Национальной театральной премии «Арлекин», почётный гражданин Перми Михаил Скоморохов о 30-летии своей работы в театре.

 

Накануне юбилея, который Михаил Юрьевич отметил 8 февраля, «ПН» встретились с виновником торжества в кулуарах V Всероссийского фестиваля-лаборатории театров для детей и молодёжи «Колесо», который в первый раз за годы его существования принимал театр юного зрителя.

 

«ВСЕГДА БЫЛ ПЛОХИШЕМ…»

 

– Михаил Юрьевич, вы знаете происхождение своей фамилии?

 

– Скоморохи действительно были моими предками. Когда из Москвы их изгнал Иван Грозный, они сначала дошли до Владимира, потом двинулись на Урал и в XVII веке открыли Ирбитскую ярмарку. Недалеко от Ирбита, ниже реки Ниццы, они основали село Скоморохово, где все жители звались Скомороховыми. Там родились мои дедушка, бабушка и мама.

 

До самой революции это было село хулиганов. Из церквей, которые постоянно строили, ни одна не устояла! Все сгорали. Потому что скоморохи были большей частью безбожниками. И тогда в 1916 году открыли церковно-приходскую школу, чтобы как-то привлечь к Богу этих бандитов. Моё скоморошье начало и чёрный юмор родом оттуда.

 

– Вы считаете, что эти корни предопределили ваш жизненный путь?

 

– Ничего это не предопределило. Из нашей семьи – а я у мамы седьмой, последний – в артисты пошёл только я. Хотя у меня ещё есть племянница, дочь старшей сестры, с которой мы одногодки. Мама родила меня на три месяца раньше, чем её старшая дочь первую мамину внучку. Племянница всю жизнь проработала артисткой, я пошел в режиссёры, потому что организаторского начала во мне оказалось больше.

 

– Ваше первое театральное впечатление тоже связано с Ирбитом?

 

– Да, в деревню приехал Ирбитский драматический театр, и я попал на «Без вины виноватые» Островского. Я, конечно, ошалел! Кроме того, у меня мама всегда слушала по радио театральные постановки, а это всегда был Малый театр или МХАТ. Почему-то только два этих театра нам транслировали регулярно. Мы знали всех артистов на слух, кроме того, видели их в кино – Тарасову, Грибова, Яшина, Пашенную.

 

А когда пришёл в первый класс, нас, первоклассников, выстроили, и от имени всех детей я читал стихи, которые со мной учили ещё воспитатели детского сада. С тех я со сцены не сходил… И хотя был хулиганом, в школьной самодеятельности всегда участвовал.

 

– Помните свою самую первую роль?

 

– В школьных затеях были какие-то интермедии, сцены из спектаклей. Я брал на себя роли всевозможных плохишей. Потому что если бандит – то это я. Но настоящая первая роль случилась в восьмом классе, когда меня позвали в районный Дом культуры в спектакль «Барабанщица» по пьесе Салынского. И там был парнишка, который кидался на главную героиню Нилу Снежко, думая, что она предательница и фашистская прислужница, а она – разведчица.

 

«С АРИСТАРХОМ ЛИВАНОВЫМ ДРУЖИМ ДО СИХ ПОР…»

 

– Что вы помните о годах учёбы в «Щуке» и на Высших режиссёрских курсах? Кто из ваших однокурсников известен сегодня?

 

– До «Щуки» я окончил Свердловское театральное училище и получил профессию «актёр драматического театра и кино». Потом играл два года в театрах – Белгородском областном драматическом театре и Рязанском ТЮЗе. Только после этого я поступил на режиссуру в «Щукинку», после окончания которой работал режиссёром в Магнитогорске у Виктора Шраймана. Он был главным режиссёром, я – очередным. А затем ещё директором четыре года. Высшие курсы в Москве оканчивал, у Гончарова.

 

В «Щуке» и на Высших курсах я учился с Борисом Львовичем – это фамилия, а не отчество. Он немножко и в кино снимался, и режиссёрствовал. Но многие его знают исключительно по капустникам в СТД, он всегда среди главных поздравителей. Кроме того, он бард, играет на гитаре, поёт хорошо. Из режиссёров вместе со мной в «Щуке» училась Катя Образцова, внучка Сергея Владимировича, которая сегодня возглавляет театр деда. В Харькове главный режиссёр украинской драмы Саша Беляцкий – тоже мой однокурсник. В Харькове же украинский ТЮЗ возглавлял Боря Баракин, тоже наш. Из Екатеринбурга Рита Ершова долго преподавала в Свердловском театральном институте, она постарше меня, сейчас уже на пенсии. Судьба у всех сложилась по-разному. Но особенно я дружил со знаменитым Аристархом Ливановым, мы с ним и работали вместе. До сих пор поддерживаем отношения.

 

– В какой переломный момент вы решили уйти из актёров в режиссёры?

 

– Меня не устраивала та режиссура, с которой я столкнулся. Хотя в Рязани был Боря Преображенский, замечательный режиссёр, но у него возникли конфликты с властями, и он уехал в Иркутск. А я специально к нему сбежал из Белгорода. Аристарх, с которым мы вместе работали в Рязанском ТЮЗе, уехал в Волгоград, затем в Ростов. А я поехал учиться в Москву на режиссуру. Встретились мы с ним, когда я уже учился в «Вышке». А он был артистом театра Моссовета.

 

– После Магнитогорского театра кукол нелегко было перестраиваться на «юных зрителей»?

 

– В Магнитогорске театр «Буратино» называется театром куклы и актёра. Я там ставил исключительно взрослые драматические спектакли. С куклами был лишь один. Он вполне заменял мне ТЮЗ, поскольку половина спектаклей шла в живом плане. За те годы я поставил «Вишнёвый сад» и «Дядю Ваню» Чехова, «Слона» Копкова, массу новогодних представлений.

 

«ОГУРЦЫ СОЛЮ САМ…»

 

– Вы как-то сказали, что ни при каких обстоятельствах не возьмётесь ставить, скажем, «Мастера и Маргариту» Булгакова…

 

– Я считаю, что этот материал и без того хорошо открыт и в кино, и в театре. Зачем? Мне это не надо. Я, например, замечательно отношусь к Достоевскому. Но после одной постановки «Идиота» я не нашёл ничего, о чём бы ещё хотелось высказаться. А вот с помощью пьес Александра Николаевича Островского можно разговаривать с сегодняшними зрителями.

 

– Был ли хоть один момент за тридцать лет, когда вы пожалели, что приехали в Пермь?

 

– Я пришёл в театр на восемнадцатом году его жизни. И теперь моя судьба прочно связана с судьбой этого театра. Сейчас я могу сказать: нет, не жалею. Были моменты, когда хотелось уехать, но они давно развеялись. Меня всегда останавливала одна мысль: а хватит ли у меня сил снова собрать такую же команду соратников, какая сложилась сегодня в Пермском ТЮЗе? Мы все вместе волнуемся за новый спектакль, радуемся любой победе.

 

– Что для вас сегодня самое важное? Чем вы дорожите?

 

– Моя семья, мои дети, внуки. У сына уже своя семья. Он – юрист, кандидат наук. Дочь оканчивает университет, экономический факультет. У них разница в возрасте четырнадцать лет: сыну – тридцать пять, дочке – двадцать один. Они любят театр, посещают все премьеры, но, слава Богу, в артисты не пошли. И я рад этому, поскольку не видел в них задатков для работы в театре. Хотя есть что-то такое, живое, артистичное во внучке Сашеньке – ей пять лет. Когда родители её нам привозят на дачу или домой, очень любим с ней подурить, посмеяться. Родители её призывают к порядку, а я – к шалости. Саша посмотрела уже почти все детские спектакли в нашем театре. Очень любит читать, домашней библиотеки ей уже мало, берём в публичной библиотеке. Да, внучка знает, что это дедушкины спектакли. Она и сама любит выступать. И дома, и в школе. Она уже участвовала в краевом смотре, получила диплом и какое-то место. А внуку всего полтора года, у него ещё всё впереди.

 

– Любите дачу?

 

– Очень люблю копаться на огороде, возиться с землёй, косить траву. В этот момент отключаюсь от всего. И ещё люблю поливать и смотреть, как всё растёт. Я же деревенский, из Скоморохово!

 

На нашей даче я главный по выращиванью огурцов – у меня теплица. Очень люблю что-то там подвязывать, устраивать, а потом угощать всех огурцами двух сортов – зозуля и скороспелыми. Я их и солю сам. А жена выращивает цветы. Её розы то подмёрзнут, то оживут. Подкупаем постоянно какие-то цветы. Так и живём…

 

Татьяна Пономарёва